Мифопоэтика и художественная интертекстуальность сказки Тамары Крюковой «Узник зеркала»

Сказка Т. Крюковой «Узник зеркала», центральная часть тетралогии о королеве Злате и Лунном рыцаре, аккумулирует в себе различные мифологические, фольклорные и литературные модели. В ней присутствуют разнообразные формы литературной интертекстуальности, важнейшую роль для понимания скрытых смыслов сказки играют мифопоэтические образы и репрезентативные аллюзии. Лейтмотив зазеркального мира, являющийся основным для сказки «Узник зеркала», продолжает традиции античной мифологии, а затем русской и европейской литературы ХIХ–ХХ веков, представляющей мир в отражённом виде. Феномен диалога текста с другими текстами, предложенный М.М. Бахтиным, позволяет выявить глубокие содержательные пласты рассматриваемого сочинения. Приём мифологического бриколажа, проявляющийся в использовании персонажей и сюжетных ходов древнегреческой мифологии, позволяет продемонстрировать, по Бахтину, «праздник возрождения смысла»: персонажи античных мифов Пан, Нарцисс символизируют демоническое начало и безысходность греха, исключение составляет нимфа Эхо, которая предстаёт как олицетворение самоотверженной любви и выступает в несвойственной для её мифологического статуса роли волшебной помощницы детей. В сказке есть и смешение разнородных персонажей, некоторые совмещают в себе черты античного прообраза и персонажа русского фольклора (Одарка). Традиционные действующие лица русских народных сказок (Медведь, Лиса, Кот) получают новый статус вершителей суда и наказания. Реминисценции из сказок Ш. Перро и Г.-Х. Андерсена, Л. Кэрролла и В. Губарева усложняют художественный рисунок произведения. Тема судьбы, фатума, сквозная в произведении, претерпевает в сказке серьёзную трансформацию. В античном фатуме по мере развития сюжета всё отчётливее проступают черты божественного промысла в христианском понимании. Позиция Варги, отрицающей личную вину и ответственность за грех, предстаёт как несостоятельная, образ Зеркала Суда прямо отсылает читателя к этическому учению христианства. Сказочный дискурс позволяет автору в сложном взаимодействии заимствованных и оригинальных персонажей, мотивов, сюжетных ходов декларировать христианскую парадигму нравственных ценностей.

1. Павиленис Р.И. Понимание речи и философия языка // Новое в зарубежной лингвистике: теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. Вып. XVII. С. 380-388. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/novoe_v_zarub/text.pdf

2. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. СПб.: Искусство – СПб, 1998. 285 с. URL: https://studylib.ru/doc/651324/lotman-yu.m.--struktura-hudozhestvennogo-teksta

3. Денисова Т.Ю. Апория судьбы, или были ли греки фаталистами? // Идеи и идеалы. 2014. Т. 1. № 3 (21). С. 57-70. https://elibrary.ru/sobhfj

4. Ильяшенко Я.Ю. Литературные аллюзии в сказках А.С. Байетт // Управленческое консультирование. 2014. № 3. С. 175-180. https://elibrary.ru/sbpztl

5. Куприянова Е.С. Литературные сказки Оскара Уайльда и сказочно-мифологическая поэтика романа «Портрет Дориана Грея». Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2007. 300 с. https://elibrary.ru/qtalnp